Здесь меня уже ждали. Видимо, портовой охранник доложил-таки, что некое белое лицо пытается уплыть (и уплыло-таки), в направлении военного юга. Судя по форме, это были уже милитари - военные. Они обошлись не так мягко, как охрана порта, и под изумленными лицами пассажиров подъехали к кораблю, попросили сесть в машину и отвезли в свой военный офис.
По пути из окна машины разглядываю город: дома уже совсем другие, нежели на севере, делаются на каркасе из веток, обмазываются глиной и покрываются крышей из сухих пальмовых листьев. Верхушки домов причудливо украшаются черепами…нет, не людей, а крупнорогатого скота, старыми ведрами и видимо всем, что оказалось в это время под рукой. Какое же было мое удивление, когда на заборе я увидела голубя, самого настоящего московского голубя, живучие какие, даже при 40-50 градусной жаре живут себе, плодятся и жизни радуются. Я решила, что это хороший знак и тоже решила порадоваться жизни.
И вовремя: доставленная на военную базу, я предстала перед радикально настроенным начальником, который сразу заявил, что я шпионка. На требование предъявить документы я достала российский паспорт. Даже если отберут, подумала я, ничего страшного, нескоро еще видимо пригодится. Начальник долго его рассматривал и поинтересовался пермитом, на что ему была представлена весьма полезная во многих ситуациях дорожная грамота, представляющая собой документ, на русском, английском и арабском языках рассказывающая, что я - честный и свободный путешественник, участник экспедиции “Колыбель цивилизации”, изучающая культуру и быт народов Африки, а не шпион, и не пора бы вам меня отпустить по добру по здорову? Бумага произвела волшебное действие на начальника (как и любая другая грамотно составленная бумага с фотографией и печатью на любого другого начальника), и он готов меня отпустить…сейчас только позвонит в Министерство Выдающее Пермиты и проверит информацию. Вот и облом…Но Аллах на моей стороне - телефон в офисе решил сломаться в нужный момент.
Свободная, я отправляюсь гулять по городу, и заворачиваю первым делом на рынок - насытить свое тело витаминами, которые почти не попадали в мой организм за последнее время. Как и положено, под каждым деревом сидит чайная мастерица и мастерит чай - черный, черный с молоком либо каркадэ. Главное - это вовремя крикнуть “цукер басыд-басыд!” (ар. - сахара чуть-чуть), а не то ваш стакан наполнится сахаром как минимум на треть. Вокруг чайной мастерицы собираются не только желающие охладиться горячим чаем, но и просто желающие пообщаться. Это - своеобразное тусовочное место. А пообщаться и просто посмотреть на то, как белый человек пьет чай, собирается толпа народу, делая чайной мастреице неплохую прибыль. Для белого человека чай бесплатно ))) Здесь же я попробовала и суданский кофе, памятник которому даже установили в столице рядом с аэропортом. Делается он со всевозможными специями, крепкий до густоты, нопьется из мизерных чашечек, объемом 30-40 мл. Первый раз кофе сильно ударяет по мозгам, и осмотр деревни я продолжала в состоянии, сходном после бутылки-двух выпитого пива. Второй раз такого состояния выпитая чашечка кофе уже не дает.
И снова ожидание. Развлекала я себя улучшением жизни деревни: строила негров на постройку дорожек из бревен в местах, прилегающих к порту, где раскисшая от близости влаги грязь грозилась испачкать пытающихся пройти по ней людей почти до колен и выступала как борец за права осликов - извозчиков питьевой воды - завязающих периодически в этой самой грязи. Хозяева пытались поднять осликов палочными методами, отчего бока бедняг превращались в одну незаживающую рану. После того, как хозяин на себе пробовал удар отобранной мною палкой, осел распрягался и поднимался человеческими методами. Люди перевозили (вернее, перекатывали) воду в тачках, состоящих из одного большого шара - резервуара для воды и колеса одновременно. Затем вода помещалась в глиняные пористые сосуды, где отстаивалась, отчего насыщенно земляной ее цвет менялся на светло-бурый и за счет пористости сосуда охлаждалась.
Но больше всего меня радовали обезьянки, живущие на деревьях, воздушные корни которых свисают почти до земли, так что дерево становится похожим на бородатого великана-энта. Обезьянки, как это и положено любой приличной обезьяне, создавали немеряный шум и возню, а самых смелых из них, осторожно берущих лакомство у меня из рук, можно было сфотографировать.
Так прошло четыре дня, и я совсем было подумала, что местные власти забили на меня, если бы не один случай, пробудивший мою бдительность. Однажды утром ко мне подошел человек, сказавший, что он рыбак, и предложил покататься на его лодке. Изнывающая от жары и бесконечных "Букра, иншалла!", я с радостью согласилась. Насторожило меня то, что для рыбака он неплохо говорил по-английски. Во время же нашей речной прогулки он стал интересоваться, как бы между делом, кто я, кто мои родители, зачем я сюда приехала и т.д. - вопросы, слишком целенаправленные для праздного любопытства.
Я решила проследовать за любопытным рыбаком, и к моему удивлению, направился он отнюдь не на рынок продавать улов, и даже не тусоваться к одной из чайных тетушек, а прямо в знакомый мне военный офис. "Ну вот, шпионить начали..." - подумала я и поймала себя на том, что внимательно вспоминаю все последние разговоры. У меня начала развиваться паранойя, и я подумала даже, уж не шпионил ли за мной все это время Стрекозел, подосланный портовой охраной? В порту меня ждало неприятное известие: наша посудина, простоявшая в порту к этому времени 6 дней, подлежала капитальному ремонту и не ехала дальше.
Через несколько минут после получения известия я решаю: все, надоело ждать. Если транспорт не везет, пойду пешком по дороге. Проходя 20-30 км. в день, немногим больше недели я достигну Малякаля.
Как можно более незаметно собираю вещи и окружными путями, через поля с выженными солнцем культурами, мимо пасущихся стад, перепрыгивая через густую сеть оросительных каналов, нахожу наконец дорогу и начинаю свой путь. Под конец дня, когда наступила резкая по ставнению с нашими живописными плавными закатами темнота, начинаю жалеть, что не заглянула перед стартом на рынок и понадеялась на свои чисто теоретические знания о местной фауне и ее добывании в целях пропитания, а доносящиеся издалека рычащие звуки посеяли во мне тревогу, как бы кто не добыл в целях пропитания меня. Но, раз уж решила, продолжаю свой путь, пытаясь мысленно постигнуть психологию и логику мышления повстанцев относительно закладки мин.
Но вот - чудо - вижу медленно приближающийся ослепительный в темноте свет фар. Секунду думаю, шмыгнуть ли мне в кусты или остаться на дороге, и очередной раскатистый рык склоняет меня ко второму. Шутки ради поднимаю руку - стоплю машину - как будто стою на выезде со МКАДа, а не в глухих тропиках. Машина останавливается, и я пытаюсь выяснить у удивленного лица, кто он и куда движется. Ярко-оранжевый комбинезон говорит мне, что это не военный, а какой-то рабочий. Куда бы он ни ехал - нам по пути, дорога ведь одна - и прыгаю в машину. По дороге из жестов и немногих понятных мне слов узнаю, что едем мы на нефтяные разработки - одна из причин затяжной войны. Естественно, что все мины вокруг такого важного объекта обезвредили.
Наблюдать за местной фауной из окна пикапа куда приятнее и безопаснее. Один раз под колесами промелькнуло что-то кошачее, но небольшого размера. Несколько раз что-то врезалось в наш капот. Водитель вышел, несколько минут его не было, и вот возвращается с двумя птицами, чуть крупнее наших куропаток, в руках. "Ужин" - в кузов пикапа летит первая птица, "завтрак" - к ней присоединяется вторая. Вот так поездка по ночным джунглям превращается в охоту.
Поздним вечером мы прибыли на разработки. Ничего особенного в темноте разглядеть мне не удалось - только белел ряд небольших жилых вагончиков. Первым делом мы направились в вагончик, не доходя нескольких метров до которого мне в нос ударил незабываемый запах жареных китайских специй. "Ну вот, начались обонятельные галлюцинации", подумала я, но мой нос меня не обманул. Зайдя в вагончик, я увидела за столами китайцев, в таких же оранжевых комбезах, жующих любимую острую жареную лапшу, пришедшую в Китае на смену народному блюду рису. Лица китайцев выдавали предпоследнюю стадию алкогольного опьянения - когда человек еще что-то соображает, но движениями своими управляет слабо, что подтверждалось обилием пустых пивных банок - редкости для мусульманских стран - на и под столом. "Китайцы работают в Африке неграми", - подумала я. Мне также наложили порцию лапши, которую я умяла, чавкая и причмокивая, не хуже коренного китайца, но не из-за культурной традиции, а из-за голода. От пива же я предпочла отказаться.
После ужина рабочий, представляющий собой, судя по наблюдениям, начальство, пригласил меня ночевать в свой вагончик. С удовольствием приняла душ, который не видела уже долгое время, но спать отправилась в палатку.
На следующее утро, выяснив, что дальше на юг никто ехать не собирается, я снова отправляюсь пешком, но уже вооружившись большим китайским ножом, качество которого выяснится при первой схватке с ягуаром, и китайской быстрорастворимой лапшой.
Но уже через несколько минут меня догоняет мой вчерашний водитель, видимо, проникнувшись моей участью, решил подбросить меня до первого населенного пункта. По пути прошу его научить меня водить машину, хотя дорога - разбитая колея - этому не способствует. Минут через десять новоиспеченный водитель загоняет машину в канаву, из которой выбирались достаточно долго и после чего ярко-оранжевый комбез превратился в бурый. Больше управление машиной мне не доверили.
Вот и показалась первая деревня, оказавшаяся, к сожалению, не рыбацкой, а военной. Подвезли меня прямо к штабу. Водитель долго о чем-то разговаривал с пузатым иссиня-черным военным, после чего меня не задержали, как я и ожидала, а устроили экскурсию по городу.
В школе, состоящей из пяти классных комнат, похожей на небольшой амбар, мы зашли прямо посреди урока. Как мне объяснили, в первой комнате проходили занятия для первого класса, во второй - второго, третьей - третьего, дальше шли учительская и подсобное помещение. В какой из трех классов попала я было непонятно, так как ученики заметно отличались по возрасту. Это был самый тихий урок из всей истории школы, так как ученики, многие из которых впервые видели живого белого человека, заворожено слушали мой рассказ, хотя слово "Hello" - единственное, что они из него поняли. В учительской я исполнила свое заветное школьное желание - почетно нацарапала свое имя на столе директора, зная, что эту надпись будут показывать как достопримечательность.
Но после осмотра города мне вежливо предложили сопроводить меня обратно в Ренк - видимо весть о моем исчезновении уже дошла до сюда. "Нет, благодарю, я как-нибудь дальше сама" - отвечаю я в таком же вежливом тоне. После чего меня запихивают в кузов пикапа и везут обратно по знакомой уже дороге. По дороге нас застал ливень - пенка была условной защитой от него, а вот рюкзак промок насквозь - через 15 мин в кузове образовался десятисантиметровый слой воды.
Моему возвращению были искренне рады, так как думали, что я бесследно пропала в джунглях. Больше всего, видимо, моему возвращению порадовались органы правопорядка, так как сразу пригласили меня в свой штаб. Первым делом я развесила по всему штабу промокшее под дождем содержимое рюкзака, отчего он стал чем-то похож на магазин секонд-хэнд. Досталось даже столу начальника, на который была водружена библия, карты и другие бумаги. "Ну вот, и досмотр рюкзака проводить не нужно", - пошутила я, но фраза моя была воспринята со всей серьезностью, и служащие принялись дотошно осматривать каждую футболку.
После досмотра меня решили наконец серьезно допросить - видимо, после моего исчезновения полностью уверились, что я шпионка - и во время часового допроса получили самые несерьезные ответы. Затем был еще один допрос с теми же вопросами, и еще один. "Сколько же у них тут начальников? Неужели они не могут переписать полученные ответы?" Через несколько часов, когда от жары и многократного повторения одного и того же мои мозги стало клинить, я поняла, зачем это было нужно. Тогда я решила задавать вопросы сама. "Когда меня отпустят?" "Букра, иншалла" Что еще я ожидала услышать? Показалось ли моим запаренным в прямом и переносном смысле мозгам, что между первым и вторым словом он сделал ироничную паузу и что даже бадибадибадибукра не видать мне свободы? В любом случае, несмотря на возмущенные возгласы моего очередного мучителя, я отвалилась на диван, стоящий в кабинете, и начала обдумывать план побега.
Собственно плана как такового не возникло и я просто жду подходящего момента. Ближе к вечеру такой момент возник - муэдзин призывно затянул свое "Аллаааааах акбааар!" - намаз не может продинамить никто. И вот он, знак к действию - из окна кабинета я наблюдаю незакрытыю калитку на заднем дворе. Но чтобы до нее добраться, мне надо сначала пересечь задний двор, абсолютно пустой за исключением одиноко растущего дерева, к тому же выбираться мне нужно с рюкзаком. Дверь естественно заперта, но на окнах нет решеток (в Судане я нигде не видела решеток на окнах. Либо до этой меры они еще не додумались, либо это слишком дорого).
Осторожно осматриваюсь, и, убедившись, что вокруг никого нет, выпихиваю сначала рюкзак, потом вылазию сама. Неожиданно понимаю, что забыла на столе сохнущую библию. Неведомый импульс, абсолютно иррациональный в данной ситуации, заставляет меня вернуться. Внутренний голос не обманул меня - двор пересекают двое в форме. Ну что же, попытка номер два. Понимая, что обратного пути нет, собираюсь с духом и быстрыми шагами, не оглядываясь, иду к калитке, мысленно кося под дерево. "Дерево" успешно проскальзывает в калитку.
Стараясь не бежать и выглядеть как можно более естественно, окольными путями добираюсь до порта, надеясь на невозможное - что сегодня вечером, пока мою пропажу не обнаружили, я смогу уплыть.
Мое появление вызывает бурный восторг. Осторожно начинаю выяснять, может, в ближайшее время планируется корабль до Малякаль? Хотя достоверность любой информации о наличии транспорта, даже на автобусном вокзале столицы, подлежит сомнению, не говоря уж о месте и обстоятельствах, в которых я оказалась. Интересно, что остальные пассажиры не интересовались этим вопросом, и чувствовали себя так, как будто всю свою жизнь провели в этом порту. Один из пассажиров шепнул мне обнадеживающее "альем" (ар. - сегодня). И - о чудо! - спустя несколько часов действительно причалил корабль, немногим лучше предыдущего, ставшим для меня домом.
Прощаюсь со всеми пассажирами, дарю на прощание тент от палатки, таблетки, так и не пригодившиеся мне во время поездки (на корабле я была чем-то вроде шамана-целителя, раздавая заведомо безопасные витамины и активированный уголь от всех болезней; что интересно, на следующий день больной чувствовал себя намного лучше), и другие нужные и м вещи. Быстро, чтобы не упустить капризную птицу удачи, пробираюсь к кораблю, для чего нужно миновать пост портовой охраны. Быстро и целеустремленно направляюсь к кораблю, ведь абсолютно неизвестно, простоит он в порту пять минут или пять дней. Слышу окрик охранника.
- Босс сказал ок! - весело и уверенно кидаю я и показываю в направлении штаба, из которого сбежала несколько часов назад.
- Где бумага?
Достаю дорожную грамоту. Охранник долго ее изучает.
- Где подпись начальника?
- Это подпись начальника в Хартуме, - гордо и с чувством превосходства.
Всячески показываю, что я спешу на корабль и очень не хочу его пропустить. Минуту поколебавшись, охранник меня пропускает.
Подхожу к первому человеку, вызвавшему у меня чувство доверия.
- Я хочу поговорить с владельцем корабля.
- Я - владелец корабля.
По видимому, это был единственный человек, который не удивился моему появлению, или, по крайней мере, этого не показал. В голосе чувствуется юмор, спокойствие и доброта. Этому человеку можно доверять.
- Вы едите в Малякаль?
- Малякаль - это вторая остановка. Корабль следует в Конгор. Это - рыбацкое судно.
Конгор - это еще 150 км. на юг от Малякаль…может, оттуда мне удастся добраться до Джубги - южной столицы, а затем пересечь границу с Угандой?
- Можно с вами до Конгор?
Пытаюсь в меру скудного знания арабского коротко обрисовать ситуацию, умолчав про побег. Может, оттого, что с минуту на минуту могли появиться военные, обнаружившие мой побег, мне показалось, что очень долго он пристально вглядывался мне в глаза, пытаясь понять, кто я и чего мне нужно.
- Можно.
- Когда отправляется корабль?
- Сейчас.
Стараясь даже внутренне не ликовать до отправления корабля, вхожу на борт и сразу знакомлюсь с капитаном. Владелец коротко ему что-то объясняет, показав на меня.
Но вот заурчал мотор, отчего заурчало у меня внутри. Мы трогаемся. Я машу рукой городу Ренк, подарившему мне столько приключений и новых ощущений.